Дело антифашистов шьют кровавыми нитками

В 2005-м, когда на Невском проспекте зарезали антифашиста Тимура Качараву, фигуранты нынешнего «пензенского дела» были подростками. Пока они взрослели и, как свойственно совестливой юности, искали свой путь спасения мира, были убиты антифашисты Александр Рюхин, Алексей Крылов, Илья Бородаенко, Федор Филатов, Станислав Маркелов, Анастасия Бабурова, Илья Джапаридзе, Иван Хуторской...

Выбитые признания

За годы, что тянулось расследование убийства Тимура, не единожды приходилось беседовать с одним сотрудником Центра «Э». Всякий раз, когда речь заходила о неонацистах, он настаивал: у нас нет организаций такого толка, потому что организацией можно считать только устойчивую структуру с четко сформулированными целями, идеологией, сложившимся составом и руководством. А полный комплект критериев отсутствует.

Для тех, кого сегодня подшивают к «пензенскому делу», критерии сыскали быстро. Тут тебе и «террористическое сообщество» – организация «Сеть» (никогда не упоминавшаяся в соответствующих перечнях Минюста, ФСБ и Национального антитеррористического комитета) с «лидером» и распределением «должностей» (включая «руководителя боестолкновений с силовиками»), и нехилые цели – вплоть до свержения Путина посредством вооруженного мятежа и установления анархистского государства. Заданный темп посадок не позволил, видимо, вникнуть хотя бы в азы анархизма – отрицающего государственные институты как таковые и любую иерархию (никакого лидера не может быть априори).

Да и арестованные по «пензенскому делу» вовсе не радикальные анархисты (как утверждает следствие), а антифашисты, подчеркивают их адвокаты.

О том, как 25-летний Дмитрий Пчелинцев попал в «лидеры», можно узнать из протокола его опроса адвокатом Олегом Зайцевым, проведенного в пермском СИЗО 6 февраля:

«…скотчем они сзади связали мои руки, также скотчем ноги привязали к ножке лавки, в рот мне положили кусок марли. У одного из них руки были в белых медицинских, резиновых перчатках, он достал динамо-машину и поставил на стол, канцелярским ножом зачистил два провода, сказал мне, чтобы я оттопырил большой палец ноги. […] Затем [человек] в перчатках стал крутить ручку динамо-машины. Ток пошел до колен, у меня стали сокращаться мышцы икровые у ног, меня охватила паралитическая боль, я стал кричать, биться спиной и головой о стену, между голым телом и каменной стеной они подложили куртку. […] Один из них стал разговаривать со мной. Дословно он сказал: «Слова «нет», «не знаю», «не помню» ты должен забыть, ты меня понял?» Я ответил: «Да». Он сказал: «Правильный ответ, молодец, Димочка». Затем мне в рот снова засунули марлю и по три секунды в течение четырех раз продолжили пытку током. Затем меня швырнули на пол, при падении, будучи связанным за одну ногу к ножке лавки, я упал и сильно разбил колени, они стали сильно кровоточить. С меня стали стягивать трусы, я лежал вниз животом, они пытались присоединить провода за половые органы. Я стал кричать и просить перестать издеваться надо мной. Они стали твердить: «Ты лидер». Чтобы они остановили пытки, я отвечал: «Да, я лидер». «Вы собирались устраивать террористические акты». Я отвечал: «Да, мы собирались устраивать террористические акты» […] Один из пытавших меня произнес угрозу: «Ты умрешь в 28 лет в тюрьме от разрыва прямой кишки, пожизненное ты не отсидишь». Эта угроза произносилась им дважды, второй раз он произнес ее, будучи уже без маски, в камере для временного содержания в здании УФСБ на ул. Московской. Поэтому я могу опознать этого человека […] Когда меня пытали током, у меня был полон рот крошенных зубов от того, что я сжимал зубы от сильной боли, и у меня была порвана уздечка языка, весь рот был полон крови, и в один из моментов один из пытавших сунул в рот мой носок. От избиений у меня была разбита голова».

Дмитрий Пчелинцев с семьей

Описанное происходило 28 октября. На следующий день Дмитрий попытался покончить с собой – разбил бачок унитаза и осколками порезал руки и шею. Откачали. А 8 ноября истязания возобновили:

«…в камеру забежали четыре человека в арестантской робе, под этой робой топорщилась гражданская одежда […] у всех на головах были маски […] стали бить меня руками и ногами, по животу, почкам, голове. […] Мне они сообщили, что они из «блат-комитета», что из-за меня им «перекрыли кислород». Что они мне дают срок в одну неделю, чтобы я решил проблему «с мусорами» […].Четверо эфэсбэшников из блат-комитета ушли. Впоследствии некоторых из них я также узнавал при сопровождении меня и конвоировании».

Потребуется три месяца, чтобы Дмитрий решился заявить о пытках. И всего неделя, чтобы 14 февраля он отказался от этих показаний.

Пытают всех, включая свидетелей

Кроме Дмитрия Пчелинцева, в пензенском СИЗО остаются по тому же делу Василий Куксов, Арман Сагынбаев, Илья Шакурский, Андрей Чернов, в петербургском СИЗО-3 – Виктор Филинков и Игорь Шишкин.

Методы получения признательных показаний отличаются разве что тем, что в культурной столице хватают на улице и истязают в «мобильной пыточной», а в Пензе – в изоляторе.

Из адвокатского опроса Ильи Шакурского:

«…Мне сказали сесть на лавку, не поднимая головы. Завязали глаза, руки, нос заткнули моим же носком. На большие пальцы на ногах мне прицепили какие-то провода. Я почувствовал заряд тока, от которого я не мог сдержать крика и дрожи. Они повторяли эту процедуру, пока я не пообещал говорить то, что они мне скажут. С тех пор я забыл слово «нет» и говорил все, что мне говорили оперативники».

Подобные свидетельства, по словам правозащитников, поступают от всех задержанных по данному делу, от которых удается получить информацию.

«Есть основания считать, что их продолжают пытать и заставляют отказываться от заявлений о пытках, – говорит член Правозащитного совета Санкт-Петербурга Александра Крыленкова. – Если в деле силовикам приходится применять пытки – это значит, что у них нет доказательств».

18 февраля у Соловецкого камня в Петербурге прошла акция против пыток ФСБ и политических репрессий

Заявление о пытках подал и петербуржец Илья Капустин, привлеченный в качестве свидетеля. Его, как следует из текста заявления, избили и затащили в микроавтобус вечером 25 января. Заковали в наручники, истязали почти три часа электрошокером, угрожали переломать ноги и бросить в лесу. Но привезли к зданию УФСБ на Шпалерной, где отвели на допрос к следователю.

Реакции Следственного комитета на заявление Ильи о возбуждении уголовного дела по факту его похищения и применения к нему насилия пока не последовало. Как и на обращение в прокуратуру и региональное управление МВД депутатов Бориса Вишневского и Максима Резника. А прокуратура Западного военного округа отказалась проверять поданное адвокатом 23-летнего программиста Виктора Филинкова сообщение о пытках в УФСБ, перенаправив его… в УФСБ.

Адвокат Виктор Черкасов после первого посещения Филинкова в СИЗО-3 рассказал, что был шокирован результатом осмотра: «За всю свою долгую борьбу с полицейским произволом я таких телесных повреждений еще не видел. А за моей спиной более 50 стражей порядка, осужденных за пытки и издевательства...»

В тот же день Виктора Филинкова смогли посетить члены петербургского ОНК Екатерина Косаревская и Яна Теплицкая.

Из акта ОНК:

«При общении с членами ОНК 26.01.2018 Филинков Виктор Сергеевич пояснил, что телесные повреждения были получены им 24.01.2018 в машине, в которую его посадили сотрудники ФСБ. Машина – синий фольксваген, предположительно «транспортер» (9-местный). В эту машину его поместили сотрудники ФСБ после задержания в аэропорту Пулково, перевозили в УМВД по Красногвардейскому району, в больницу. Из больницы Филинкова увезли в лесополосу и возили в течение 5 часов.

Наносить телесные повреждения стал один из двух неизвестных в масках. На первом ряду машины находились сотрудники ФСБ, на третьем – Филинков В. С. и человек в маске (и второй человек в маске), на втором – сотрудник ФСБ. Одновременно с нанесением телесных повреждений (в промежутке между 03:00 и 07:00 24.01.2018) сотрудники ФСБ требовали от Филинкова дать признательные показания, а добившись согласия – точных формулировок, которые его заставляли выучить.

[…] Сотрудники ФСБ угрожали, что позже, если Филинков откажется, это избиение окажется «легкой версией того, что будет». После этого Филинков В. С. подписал объяснительную (в УМВД и УФСБ), сообщив все выученные им «показания». Уже после этого сотрудники ФСБ потребовали от Филинкова не отказываться от показаний на суде, угрожая помещением в СИЗО с туберкулезными больными».

Проносить с собой фото или видеоаппаратуру члены ОНК не имеют права, но все посещения записываются на видеорегистратор, а в так называемом адвокатском кабинете, где проходила беседа, установлена камера с высоким разрешением. «Поэтому государство при желании может сохранить и все то, что рассказал нам Виктор, и все продемонстрированные им доказательства», – поясняет Яна.

Девушки сделали рисунки с фиксацией всех повреждений, которые впоследствии приложили к акту ОНК. Факт применения именно электрошокера доказывает парность расположения ожогов, расстояние между соседними следами неизменно равно 4 см.

Иная картина предстала на теле Игоря Шишкина: «Вероятно, его пытки были похожи на те, о которых ранее заявлял Пчелинцев [с оголенными проводами, соединенными с «динамо-машиной»]. Они не парные, – говорит Яна. – Если менять расстояние между проводами и уровень напряжения, выходит гораздо больнее».

Из Акта визуального осмотра Игоря Шишкина, составленного членами петербургского ОНК Екатериной Косаревской и Яной Теплицкой

При первом посещении Игоря представители ОНК могли видеть только его лицо и руки, остальное скрывала одежда. Зафиксировали большую, вплоть до кости, гематому вокруг левого глаза, разбитую губу, ссадину на щеке, ожог на тыльной стороне ладони. Провести полный осмотр в присутствии медработника и начальника изолятора удалось только 2 февраля. В акте отмечено:

«на всей поверхности спины, а также на задней части правого бедра многочисленные повреждения кожных покровов (ожоги, предположительно от электрических проводов), над правым коленом на задней поверхности бедра (переходящей в переднюю) большая гематома, занимающая примерно 1/3 бедра. Вокруг левого глаза гематома, под обоими глазами желтые круги».

Заявления о пытках Шишкин не делал, представителям ОНК говорил, что гематомы были получены ранее на тренировке, а происхождение ожогов не смог объяснить вовсе. При медицинском освидетельствовании врачи диагностируют у него перелом нижней стенки глазницы, гематомы и ссадины.

8 февраля станет известно, что Игорь Шишкин подал ходатайство о досудебном соглашении и сотрудничестве со следствием.

Не оставляли попыток «дожать» и Филинкова. С его слов, 29 января его вызвали из камеры в следственный кабинет, где ожидали два сотрудника, в одном из которых он опознал человека, руководившего истязаниями Виктора в автомобиле, – Константина Бондарева.

Из заявления Виктора Филинкова:

«В ходе разговора Бондарев сказал, что «качели с ОНК играют против тебя»… намекал, что я сижу в лучшем СИЗО Петербурга, но есть еще Кресты-2 […], если сокамерники тебя там будут забивать, никто не услышит. Бондарев настойчиво предлагал сотрудничество по уголовному делу, просил давать признательные показания и называть своих «соратников». За это он обещал повлиять на следствие, если информация подтвердится, со мной заключат досудебное соглашение, которое позволит мне получить срок ниже низшего предела – три года.

Во время общения я высказал Бондареву претензию, что во время задержания в ночь с 23 на 24 января сотрудники ФСБ применяли ко мне насилие. На что Бондарев ответил: «Ты же понимаешь, что это не я». В ответ я сказал: «Вы же там присутствовали и всем руководили». Бондарев ответил: «Мне самому не нравится то, чем я занимаюсь. Обращаюсь к тебе как личность к личности. Я приношу тебе свои извинения». После этих слов он протянул мне свою руку для рукопожатия, но я ответил, что не могу сейчас эти извинения принять».

Виктор передал заявление в СК о возбуждении уголовного дела в отношении Бондарева и других сотрудников ФСБ, причастных к его задержанию и избиению, их отстранении от оперативного сопровождения уголовного дела и обеспечении мер, исключающих возможность их дальнейших посещений.

Зона риска

Сегодня, полагает Лев Пономарев, гораздо большую тревогу вызывает положение пензенских заключенных: «В Пензе нет возможности следить за ситуацией, а там находится большее количество человек, про некоторых из них мы вообще ничего не знаем».

Хотя, как считает Яна Теплицкая, нельзя быть уверенным и в безопасности петербургских ребят: «Всякий раз, когда я прихожу к Виктору, боюсь, что услышу его отказ от рассказа о пытках. Если такое случится, для меня это будет означать только одно: его снова пытали. То, что Игорь Шишкин говорит, будто не помнит, где получил ожоги, означает: его пытали, шантажировали и продолжают шантажировать чем-то так сильно, что он не имеет возможности говорить о пытках».

Виктор Филинков // Фото: vk.com

Питерская ОНК и в этом деле подтверждает свою репутацию одного из самых эффективных подразделений, во многом благодаря самоотверженной и очень грамотной работе Яны и Кати. Две этих девочки сегодня тоже в зоне риска. 2 февраля, после очередного посещения Виктора и Игоря, начальник СИЗО-3 задал им недвусмысленный вопрос: «Как вы не боитесь противостоять такой организации?! Вывезут в лес…» «Вы шутите?» – не поверила своим ушам Катя. «Как таким можно шутить, – ответил начальник. – Придется вам теперь ходить оглядываясь». Доехав до дома, Катя обнаружила у своего подъезда юношу в надвинутом на лицо капюшоне: «Не уходил полторы мои сигареты, в итоге ушла я…» На всякий случай сфотографировала и выложила снимки топтуна в соцсети.

Правозащитный совет России выступил с требованием о прекращении «пензенского дела» как построенного на недопустимых доказательствах, где «имеет место фальсификация, фабрикация доказательств с грубым нарушением прав арестованных и российского законодательства».

«По сути, имели место насильственные исчезновения, – говорится в заявлении. – В города России принесены методы, ранее широко практиковавшиеся в контексте „контртеррористической операции“ на Северном Кавказе, а в последние годы распространившиеся и на Крым».

Правозащитный совет России требует отстранить от дела сотрудников, использовавших незаконные методы, и эффективно расследовать факты применения пыток. А для общественного контроля этого расследования создать общественную комиссию, используя возможности уполномоченного по правам человека в РФ и Совета по правам человека и развитию гражданского общества при Президенте РФ.

К заявлению присоединились Владимир Познер, Ирина Прохорова, Лев Гудков, Алла Гербер и другие известные соотечественники.

Правозащитники передали информацию о пытках антифашистов в Пензе и Санкт-Петербурге главе Совета по правам человека при Президенте РФ Михаилу Федотову и уполномоченному по правам человека в России Татьяне Москальковой.