ЕСПЧ присудил 60 тысяч евро матери россиянина, умершего после пыток в полиции

Европейский суд по правам человека 28 ноября постановил, что российские власти должны выплатить компенсацию в 60 тысяч евро матери жителя Санкт-Петербурга, погибшего после пыток в полиции (тогда еще милиции) в 2010 году. Денис Выржиковский и его подруга 1 октября 2010 года были доставлены в одно из отделений внутренних дел, где их долго и жестоко избивали, а также подвешивали на импровизированной дыбе. Из них, предположительно, «выбивали» нужные милиционерам показания. Через 10 дней Денис Выржиковский умер в больнице от многочисленных травм.

Сотрудников внутренних дел, причастных к избиению, сначала в 2012 году осудили, но в 2015 году дело было пересмотрено, приговор отменен, а новое следствие так и не было проведено.

ЕСПЧ счел нарушенными две статьи Европейской конвенции о защите прав человека: статью 2 («Право на жизнь») и 3 («Запрет бесчеловечного и унижающего достоинство обращения»).

Адвокаты Татьяны Шмелевой, матери Дениса Выржиковского, предлагали российским властям в рамках рассмотрения жалобы в ЕСПЧ пойти на «меры по дружескому урегулированию», в рамках которых российские власти должны были сделать целый ряд шагов по предотвращению пыток в отделах полиции: установить камеры видеонаблюдения во всех полицейских участках, ввести в систему медосмотры задержанных, разработать строгий регламент по общению полицейских с задержанными и увеличить штат следователей, которые занимаются должностными преступлениями полицейских.

В официальном ответе представителя России в ЕСПЧ, заместителя министра юстиции России Георгия Матюшкина было сказано, что российское правительство на ««меры по дружескому урегулированию» не согласно.

Скандалы со ставшими известными общественности случаями жестокости в полицейских участках России не редкость: лишь недавно, 19 октября в Нижнекамске 22-летний Ильназ Пиркин записал видео, в котором подробно рассказал о том, что подвергался пыткам со стороны сотрудников полиции, после чего покончил жизнь самоубийством. Несколько организаций и гражданских активистов в России пытаются изменить ситуацию с применением пыток полицейскими, но система российских правоохранительных органов этим изменениям сопротивляется как может.

Кирилл Коротеев: пытающая полиция соответствует системе в целом

Юридический директор правозащитного центра «Мемориал» Кирилл Коротеев, имеющий большую практику представления российских жалоб в ЕСПЧ, говорит, что пытки в полиции, с точки зрения права и морали явление сугубо предосудительное, для полицейских в России являются способом улучшить статистику: «Это же прекрасное средство „сдать палки“ (отметки о раскрытых преступлениях и правонарушениях — С.Н.) за отчетный период. Это один из важных факторов, который влияет на применение пыток, потому что они облегчают полиции задачу по „сдаче палок“ по раскрываемости. Речь идет о создании бумажно-бюрократической отчетности, а не о серьезной борьбе с опаснейшим и абсолютно недопустимым социальным явлением».

При этом Кирилл Коротеев отмечает, что на словах российские власти, естественно, пытки осуждают, но в то же время зачастую отрицают факт их применения: «Нельзя сказать, что правительство России утверждает, что ее полиция имеет право пытать. Оно просто стабильно повторяет, что никаких электродов ни к пальцам, ни к ушам никто никогда не прикреплял, а это сам задержанный упал с 17-го этажа целых двадцать раз. Я думаю, что очень мало изменилось за последние лет десять. То есть, время от времени полицейских сажают за пытки, но просто это не изменяет их подхода».

Почему же очевидно невыгодное государству в смысле общественного мнения применение пыток продолжается? У юриста «Мемориала» на это есть ответ, заключающийся в том, что именно пытающая задержанных полиция является частью определенной системы: «Эта система задумана и исполнена именно таким образом, чтобы быть такой, какой она есть. Полиция, которая заботится о безопасности в своем квартале и о сборе убедительных доказательств, а не признаний, полученных под пытками, является частью другой следственной системы, другой судебной системы, другой политической системы и другого общества, которое имеет больше стимулов для сотрудничества, а не для противостояния».

При этом, по мнению Кирилла Коротеева, финансовые издержки на сохранение себя самой без изменений для системы вполне терпимы: «Что такое 60 тысяч евро для бюджета России на выплаты компенсаций гражданам, выигравшим против нее в Европейском суде?! Это легкий налог на поддержание судебной правоохранительной системы в том состоянии, в котором она есть. Потому что в этом состоянии она приносит куда больше выгод в том смысле, что позволяет при необходимости как расправляться с политическими противниками, так и банально зарабатывать комфортные деньги и работать в комфортных условиях большому количеству чиновников».

Ольга Садовская: без пыток демонстрировать показатели невозможно

Руководитель отдела международно-правовой защиты общественной организации «Комитет по предотвращению пыток» Ольга Садовская говорит, что российские периодически показывают, что намерены с бороться с полицейской жестокостью: «Когда Комитет министров Совета Европы рассматривает вопрос исполнения решений Европейского суда, Россия все-таки предоставляет некую „дорожную карту“ того, как она собирается на системном уровне эту проблему решать. Во многих полицейских участках были установлены камеры.

У нас есть дела, по которым мы либо продолжаем расследование, либо нам уже удалось привлечь к ответственности сотрудников полиции, именно благодаря видеозаписям из отделений полиции. Камеры существуют не везде, очень часто установлены в неправильных местах, очень часто видеозаписи теряются. Но, тем не менее, видеосъемка как источник доказательств уже используется несколько лет. Специальное следственное управление для расследования преступлений, совершенных правоохранительными органами, возникло как реакция России на рекомендации Комитета ООН против пыток».

Ольга Садовская считает, что отчетность действительно влияет на распространенность пыток: «Видимо, где-то наверху нет желания заниматься этой проблемой. Потому что в той системе оценки качества работы следственных органов и полиции, которая сейчас существует, им без пыток вообще очень сложно работать. Им показатели, которые они должны демонстрировать, чтобы получать свои зарплаты и премии, без пыток вообще никак не получается гарантировать».

Следствием этого, уверена правозащитница, становится толерантность к насилию, вырабатывающаяся у полицейских еще в процессе обучения: «Несколько лет назад опрашивали курсантов одной из академий МВД на первом и на пятом курсе. И на первом курсе примерно 85% молодых курсантов говорили, что пытки, конечно, применять ни в коем случае нельзя, а к пятому курсу те же самые 85% говорили, что, в принципе, можно. Сознание в процессе обучения меняется, хотя, конечно, никто их не учит, что пытки применять надо, и никаких пособий не раздают по этому поводу. Это вся система, в которой оперативному сотруднику невозможно служить без применения пыток, толкает на совершение этого преступления».

Ольга Садовская рассказывает, что в Чечне с пытками гораздо хуже, чем во всех других регионах России: «Если по другим регионам у властей есть готовность привлекать к ответственности людей, которые пытали, когда кто-то активно работает по делу (адвокат, правозащитная организация или, может быть, в каких-то исключительных случаях сам потерпевший), то по Чечне вообще никакого желания кого-либо привлекать к какой бы то ни было ответственности нет».