Ольга Афанасьева: 767 дней неизвестности. Продолжение ада

Прошла неделя после того злополучного дня 9 мая 2014 года. После ареста моего сына Геннадия Афанасьева федеральными службами России. Неделя неизвестности. Что делать? За это время пыталась Гену «откупить». Продать все, остаться ни с чем, об этом вопрос не стоял. Искала, кто может это сделать. Находила вечером, договаривалась. А утром приходили люди, говорили, не поможет ничего и никто. Говорили: «Держись, девочка. Ничего не продавай, никому ничего не давай, не поможет…».

Я была в шоковом состоянии. Мысли – только о том, как помочь сыну, что делать. Казалось, весь город, все спецслужбы знают о «террористах». На дороге остановили ГАИшники, объяснила им свое состояние, почему нарушила правила дорожного движения. Они посмотрели на фамилию в водительских правах, и я поняла, что и им она тоже знакома.

Адвокат по назначению сказал, что меня собираются вызвать на допрос в ФСБ. Решила пойти туда сама, в надежде хоть что-то узнать о сыне.

Красивое здание СБУ в Симферополе превратилось в ФСБ. Только я произнесла свою фамилию, как меня тут же пропустили, провели к следователю. Допрос был странным для меня. Расспрашивали о событиях, которые к Гене не имели никакого отношения, называли фамилии, о которых я никогда не слышала. Я плакала. Просила вернуть ключи от квартиры, узнавала, что изъяли при обыске, и постоянно спрашивала о сыне. Разжалобила, наверное. Взяли подписку о неразглашении информации и сообщили, что Гену повезут в Москву, в Лефортово.

Дома я пересмотрела всю информацию о Лефортово и поняла, что это самый строгий следственный изолятор Федеральной службы безопасности России. А в конце мая из средств массовой информации узнала, что Гену туда уже этапировали. В репортаже, показанному по телевидению, у Гены было отекшее лицо, темные круги под глазами и он как будто бы читал заранее подготовленный текст.

За отсутствием какой-либо другой информации я решила лететь в Москву, в Лефортово, искать сына.

Хочу сказать, что тюрьма – это дорогое «удовольствие». Необходимо собрать деньги на дорогу, оплатить проживание и питание, купить продукты и вещи для передачи, положить деньги на расчетный счет в СИЗО, чтобы у «сидельца» была возможность что-то купить в тюремном ларьке.

Найти следственный изолятор в Лефортово непросто. Он надежно спрятан от посторонних глаз, находится в жилом массиве, рядом с детским садом, школой, парковой зоной. Никаких вывесок снаружи нет. Его выдает только колючая проволока вдоль высокого забора. Вход находится в неприметном дворике, за железными воротами. Место, пропитанное болью, слезами, страхами и…надеждой. Но есть там такая поговорка, убивающая надежду на быстрое решение проблемы: «Из Лефортово никак не выкупают, из него только по суду выпускают». Сидят в этом СИЗО те, чьи дела находятся в ведении ФСБ. А эти ребята ерундой не занимаются… Обычных карманников тут нет. Террористы, коррупционеры, политические, ну и опальные олигархи.

Самое сложное – получить разрешение на передачу или свидание. После разрешений начинается другой кошмар. Чтобы записаться на свидание, нужно занимать очередь ночью и дежурить прямо на улице. В день разрешено только четыре свидания, поэтому прити к открытию следственного изолятора и попасть на свидание просто нереально. Кстати, в такой же ситуации находятся адвокаты, чтобы попасть к своим подзащитным. Свидания только краткосрочные (час по длительности), через стекло и по телефону.

Но разрешение на свидание это призрачная мечта, как мираж в пустыне, как и картинки с чудесным бытом заключенных развешенных по всему следственному изолятору. Стоишь днями и ночами, молишься, а тебя все не зовут, все нет свободных кабинок или вовсе сообщают, что сына увезли на следственные действия.

Передача. Возможность порадовать, подкормить Сына, передать вещи первой необходимости, хотя список разрешенного невелик. Передачи разрешены раз в месяц, до 30 килограмм. Кажется, что это много, но это не так. Не всем сокамерникам передают продукты. Хочется передать всего понемногу: овощи, молочные продукты, мед, мясо. Очереди на передачу небольшие. Заявление на передачу берется в окошке (заполнятся в двух экземплярах, отдельно на вещи и отдельно на продукты). Приемщиц не видно – общение через зеркальное стекло. Порядок приёма передачи очень строгий. Никакой «запрещенки» передать невозможно. Про то, чтобы «договориться», даже речи не идет.

Телефонной связи в Лефортово нет. Мобильные телефоны – под запретом. А мне бы услышать лишь несколько драгоценных слов. Много ли я прошу? По особому разрешению арестант может позвонить с таксофона. Поэтому в передачу необходимо положить специальные телефонные карточки – МГТС (Московская Государственная телефонная связь). МГТС – «каменный век», найти карточки очень сложно, почти невозможно… В Крыму мы очень долго их искали, но, как говорят в России, наш полуостров пробил дно. Тут непросроченное молоко стало трудно найти, не то что телефонные карты. Единственная надежда – если повезет, кто-то «переодолжит» прямо в комнате передач в Лефортово. Передаешь эти карточки и ждешь у телефона днями и ночами…а он не звонит.

В сердце тоска, кругом теперь неизвестно. Боль от того, что ты бессилен помочь самому родному человеку. Только письмами, передачами и молитвами. А еще верой. Верой в чудо.

Ольга Афанасьева

Источник: «Радио Свобода»