Российские будни между суфиями и салафитами

[Руководитель программы «Горячие точки»] правозащитного общества «Мемориал» Олег Орлов рассказал «PublicPost» о том, как недавнее убийство шейха Саида Чиркейского отразилось на Дагестане и чем сотрудники МВД похожи на террористов.

Из Дагестана начали приходить сообщения о нападениях учеников убитого шейха Саида Чиркейского на салафитов. [Руководитель программы «Горячие точки»] правозащитного общества «Мемориал» Олег Орлов, соавтор вышедшей на днях дкументальной книги о положении в Дагестане, поговорил с корреспондентом «PublicPost» о религиозных конфликтах в республике и о том, что после убийства шейха мирные переговоры фактически прекратились.

— Что происходит сейчас в Дагестане после убийства шейха Саида Чиркейского?

— Это было страшное событие. Слава богу, не было никакой спонтанной реакции, чего мы так боялись. Было очевидно, что убийство человека такого масштаба, имеющего пять тысяч мюридов (учеников — PublicPost), готовых выступить за него и в память о нем, могло привести к тяжелым последствиям, образно говоря — сорвать резьбу.

— Благодаря чему или кому этого не произошло?

— В значительной степени благодаря республиканским властям, которые не стали обострять ситуацию. Но, с другой стороны, мы слышим заявления о необходимости создания народных дружин. Хотя как это будет оформлено, пока непонятно: будут ли это отряды самообороны, как в 1999 году, или их загонят в более жесткие рамки. Есть предложения, чтобы они были организованы в виде частных охранных предприятий (ЧОП), с жестким контролем над оружием.

— Какой контроль над оружием может быть на Северном Кавказе?

— Я имею в виду официально розданное и хранящееся в оружейных комнатах оружие. В 1999-м, когда действовали подобные отряды, на Дагестан напали чеченские боевики. И отряды сыграли определенную роль в мобилизации населения. Хотя основной удар по вторгшимся бандформированиям все равно нанесли федеральные войска, отряды серьезных боев не проводили.

Тогда же эти «народные дружины» стали проводить этнические чистки. Было зачищено чеченское население, традиционно проживающее в некоторых населенных пунктах Дагестана, их дома подвергались даже не разграблению — уничтожению. И лишь благодаря решительным усилиям республиканских властей удалось положить этому конец и не допустить развития ситуации по худшему сценарию.

Сейчас самое страшное, если отряды начнут создаваться самостийно. Не для защиты от террористов, а для удара по салафитской (салафиты — приверженцы радикального ислама. — PublicPost) общине. Можно ожидать, что в них войдут мюриды Саида Чиркейского.

— Такие эскадроны мести?

— Если не будет контроля, то да. Вы должны понимать, что удар может быть нанесен именно гражданскими лицами по гражданским лицам — членам салафитской общины, а не по участникам вооруженных формирований.

— Убийство Саида Чиркейского — результат религиозного конфликта?

— Уже давно, главным образом в Дагестане, от рук террористов гибнут духовные лица. Террористы исповедуют крайний, фундаменталистский, салафитский ислам. Они провозглашают, что духовные лица, которые придерживаются суфийского течения, взаимодействуют с властями — являются вероотступниками, чуть ли не хуже, чем кафиры («неверные». — PublicPost).

— Но есть же и обычные люди — салафиты, которые не являются членами бандформирований.

— Да, это все лишь частично пересекающиеся общности. Людей, которые поддерживают террористов, среди салафитов не больше одного процента. Но салафиты заявляют о том, что к ним приходят наиболее молодые, образованные как в религиозном, так и в другом плане люди, у которых есть драйв, стремление развивать общину. Они ощущают стимул, дающий им смысл жизни. Религия для них — это не просто следование традициям, соблюдение обрядов. Ислам — их стержень, религия, определяющая все проявления их жизни.

— А насколько радикальны последователи шейха?

— Шейх, кстати, не всегда был таким однозначным сторонником переговоров, он им стал только в последний год своей жизни. И среди его мюридов были и есть крайне одиозные личности, в том числе из МВД, которые проводили жесткие репрессии против салафитской общины. Внутри дагестанского МВД та же самая тенденция — считать салафитов вероотступниками. При этом они смешивают борьбу за правопорядок и борьбу за чистоту религии. Это недопустимо.

— Что можно сказать о последних нападениях на салафитов?

— Они начались еще до гибели шейха. В апреле в Махачкале проходили переговоры между представителями двух этих течений. А вскоре был взрыв на окраине Махачкалы, много людей погибли и пострадали. После него началась активная зачистка, похищение людей из салафитской общины. Один из духовных лидеров был похищен, его избивали, унижали. Те, кто испытывает на себе это беззаконие или становится свидетелем его проявлений, начинают говорить, что в рамках закона добиться справедливости невозможно. Так что срыв переговоров — вина не только террористов.

— А хоть кто-то реально заинтересован в успехе этих переговоров?

— Глава республики Магомедов. Хотя он и ведет себя непоследовательно, потому что ему приходится представлять интересы различных групп, политика за последние годы изменилась. Власти впервые начали говорить с представителями разных течений ислама.

За то, чтобы антитеррористические операции проводились в рамках закона, выступает и Ризван Курбанов, депутат Госдумы, бывший вице-премьер правительства Дагестана.

Но, в любом случае, процесс выходит далеко за рамки религиозных споров, это уже отношения силовиков и гражданского населения.

— А в чем непоследовательность Магомедова?

У нас в книге («Новый курс» Магомедова?», авторы — О. П. Орлов, Е. Л. Сокирянская, М., 2012. — PublicPost) описан случай, когда салафитов, которые приехали в район суфиев, начали избивать местные жители. Они начали, а сотрудники МВД закончили. В результате одного салафита забили насмерть. И в присутствии журналистов Магомедов начал чуть ли не оправдывать расправу! Важно понимать, что дагестанское общество очень сложно по своей структуре. Это полиэтническое общество, в политический жизни участвует много кланов, выражающих интересы разных этнических, религиозных, экономических групп. Главой такой не может быть авторитарный лидер, отражающий только свои взгляды и взгляды своего ближайшего окружения. То есть он, конечно, заинтересован в мирном урегулировании конфликта и в то же время не может игнорировать и точку зрения тех, кто выступает против этого урегулирования.

Кроме того, глава Дагестана не очень сильно может влиять даже на свое республиканское МВД. Оно находится в федеральном подчинении, назначения происходят из Москвы; более того, многие спецоперации проводятся вообще силами не МВД по РД, а прикомандированных сотрудников и бойцов спецназов.

— Я к вам пришла говорить о мирном урегулировании, а оно, судя по тому, что вы говорите, и не шло.

— Реально были наметки. Но настолько в зачаточном состоянии, что их слишком легко разрушить. Сейчас процесс урегулирования приостановился. По какому пути республика пойдет дальше, покажет время.

Источник: PublicPost. 2012. 13 сентября